Из золотых полей - Страница 18

Потом она вдруг ощутила непривычное, давно позабытое желание — ей захотелось смеяться. Его костюм садился. Она, словно зачарованная, смотрела, как дешевая ткань съеживается на глазах. Она ясно видела, как штанины его брюк медленно укорачиваются, обнажая икры, а рукава пиджака подтягиваются все ближе к локтям.

Нэйт поскреб вдруг зачесавшееся запястье. Потом посмотрел на свой рукав. Он топнул одной ногой, потом второй, нагнулся и уставился на свои носки. Чесс затаила дыхание. Люди уже открыто показывали на него пальцами, громко восклицая:

— Смотрите, смотрите!..

Нэйт выпрямился. Он пожал плечами, еще больше натянув севшую, пропитавшуюся водой материю, и задорно улыбнулся толпе, своим спасителям-грузчикам и Чесс.

— Вот это да! — сказал он громко. — Я давно уже мечтал подрасти, и надо же — получилось! — Он откинул голову назад и захохотал от всей души.

Чесс почувствовала, как ее собственный смех подымается, переполняет ее и вырывается наружу. Это было так чудесно! Она смеялась впервые за много-много лет.

Именно в эти мгновения она полюбила Нэйта Ричардсона, своего мужа, и отдала ему свое нерастраченное, жаждущее любви сердце, отдала полностью, без оговорок и без остатка.

Люди глазели на них. Не только на Нэйта в его съеживающемся костюме, но и на Чесс тоже. Она об этом и не подозревала, но у нее был необыкновенный, совершенно особенный смех. Он сразу приковывал внимание. Он начинался у нее в груди, а потом, бурля и искрясь, выплескивался из горла подобно тому, как шампанское, откупоренное чересчур быстро, бьет безудержной струей, стремясь поскорее вырваться из плена бутылки. В ее смехе звучала чистая, ничем не замутненная радость и ликующая свобода. Мало того, в нем был еще один, добавочный звук, будто говорящий, что она счастлива еще и оттого, что смеется. Это был удивительный призвук, что-то вроде мягкого грудного мурлыканья, более низкого, чем основной звук ее смеха. Когда она смеялась, казалось, что в ней, переливаясь через край, кипит и пенится сама квинтэссенция восторга.

Нэйт был ошеломлен и этим смехом, и той внезапной переменой, которая вдруг произошла в ней. Она, как и раньше, была чересчур бледна и худа. Ее волосы по-прежнему казались безжизненными, бесцветными. Сшитое не по фигуре платье делало ее еще выше и худощавее, чем она была на самом деле.

Но широкая улыбка, сопровождавшая ее смех, открыла красивые, ровные зубы, а улыбающиеся серые глаза потемнели и засияли.

«Она словно ожила, — подумал Нэйт. — Сейчас она выглядит живой, а раньше казалось, что она мертвая, но продолжает ходить по земле с открытыми глазами».

Нэйт и не подозревал, насколько он прав. Чесс и правда чувствовала себя так, словно она неким странным и чудным образом ожила — впервые в жизни.

Так вот, что имели в виду поэты, когда описывали любовь… Почему же они не могли просто сказать, что, когда влюбляешься, все краски становятся ярче и резкие крики чаек звучат как музыка, что каждый булыжник на мостовой кажется тебе громадной, бесценной черной жемчужиной, что начинаешь ясно различать каждый листок на каждом дереве и видишь, как он прекрасен, что ноги так и просятся танцевать и что мир полон безграничных возможностей для счастья, ибо в нем живет Натэниэл Ричардсон и находит его смешным и добрым.

Глава 5

Теперь Чесс могла заговорить с Нэйтом, чувствуя себя намного уверенней. От захватившего ее чувства у нее кружилась голова, но она не догадывалась, насколько это заметно со стороны, и потому не смущалась. К тому же она могла ему помочь, могла что-то для него сделать.

— Тебе надо снять эту одежду, пока она тебя еще не задушила, — спокойно сказала она. — Пойдем со мной. У одного из друзей моего отца есть контора вот в этом здании. Там ты сможешь обсохнуть. А что до багажа, то я попрошу кого-нибудь из служащих, чтобы его поместили в надежное место.

Нэйт поднял с земли ящик с моделью.

— Это я лучше оставлю у себя. Пошли.

На стене здания огромными буквами была выведена надпись: «Аллен и Джинтер». У Нэйта загорелись глаза. Он знал, что это самая большая сигаретная компания на Юге. Ему уже давно хотелось побывать в этом здании, на их фабрике. Вслед за Чесс он вошел внутрь.

Встретивший их человек в строгом сером костюме воззрился на Нэйта с ужасом, а на Чесс — с растерянностью.

— Мисс Стэндиш, вы?

— Доброе утро, мистер Гроган. Мы идем к майору Джинтеру.

Нэйт посмотрел на свою жену со вновь проснувшимся интересом. Она, и бровью не поведя, одним только невозмутимым взглядом смогла сбить спесь с человека, который явно мнил себя очень важной персоной. И спокойно объявила, что собирается зайти к одному из самых крупных табачных воротил.

— Его здесь нет, мисс Стэндиш. Он повез семью в Саратогу.

— Вот досада! А я и забыла про скачки. Ну что ж, мистер Гроган, тогда просто откройте нам его кабинет и, пожалуйста, принесите горячего кофе.

Нэйт был потрясен. Гроган все исполнил в точности, а Чесс все продолжала отдавать приказы. Через час Нэйт был сух, напоен горячим кофе и одет в самое лучшее готовое платье, какое только можно было купить в Ричмонде. Более того он проник во владения компании «Аллен и Джинтер».

— Пока я здесь, мне бы хотелось посмотреть, как работает фабрика, — сказал он, обращаясь к своей поразительной жене.

Она улыбнулась, и он вновь изумился тому, как улыбка меняет ее лицо.

— После того, что ему придется сделать сегодня, мистер Гроган будет так зол, что, вернувшись домой, наверняка даст пинка своей собаке. Я велю ему устроить тебе обход и осмотр фабрики по самому первому разряду. Дедушка немного рассказал мне о тебе. Ты ведь будешь здесь шпионить, правда?