Из золотых полей - Страница 138

138

Она уже столько времени изводила себя мучительными вопросами: что делать, если он попросит ее остаться? И что делать, если не попросит? Потом, потом. Эти мгновения — только о них она будет думать, только их будет чувствовать.

Но вот — слишком скоро — все закончилось.

— Любимая, ты подарила мне величайшее блаженство, — сказал он. — Я тебя никогда не забуду.

— И я тоже всегда буду помнить тебя, Рэндал. А теперь поцелуй меня в последний раз. Мне уже пора идти.

Она не заплакала. Она не могла плакать, потому что ей было слишком больно. Ей так и не пришлось решать: — уехать или остаться? Об этом Рэндал так и не заговорил.

* * *

На следующий день Чесс и Нэйт поехали на торжественное открытие моста Тауэр. Казалось, туда съехался весь Лондон. Темза была запружена лодками и катерами, украшенными разноцветными флажками; на обоих берегах толпились улыбающиеся люди.

Мост был настоящим чудом инженерной и архитектурной мысли. Его громадный средний пролет мог раздвигаться, чтобы пропускать большие суда, и подъемный механизм размещался под двумя большими квадратными башнями с железными кровлями, повторяющими форму верхушек башен древнего Тауэра, который темнел невдалеке.

Сам мост был выкрашен ярко-голубой краской, а башни облицованы гранитом, в который были вделаны позолоченные геральдические щиты. На верхушках обеих башен плескались флаги, развеваемые резким влажным ветром.

Приглашенных на церемонию гостей проводили в полосатый шатер, раскинутый близ северного конца моста. Здесь был выстроен род трибуны с ярусами, на которых были расставлены голубые стулья, обращенные к центральному возвышению, украшенному флагами с символикой британского королевского дома.

Чесс раскланялась с другими гостями и села на свое место. Все остальные были явно шокированы тем, что принц Уэльский так приблизил к себе этого американского варвара Ричардсона, вследствие чего два вожделенных билета достались иностранцам. Но Чесс это не смущало: напротив, она даже злорадствовала. Еще приятнее было то, что Нэйтен даже не соизволил занять отведенное ему место. Он, конечно же, успел подружиться с механиками, которые управляли подъемными механизмами, и остался в машинном зале, чтобы наблюдать разведение моста оттуда.

Незадолго до полудня по мосту промаршировали рота солдат и отряд матросов и встали шеренгами по обе стороны его проезжей части. Каждый солдат и каждый матрос держал в руках небольшой, до блеска начищенный медный горн.

На холме Тауэр показалась вереница открытых экипажей. Каждый был окружен конными гвардейцами в красочной форме, и все кони шагали строго в такт. Толпы зрителей разразились приветственными кликами и овациями, солдаты и матросы вскинули свои сверкающие горны к губам, когда на мост выехал первый экипаж, в котором сидели принц и принцесса Уэльские. Все горны трубили в знак приветствия, пока их запряженная четверкой лошадей карета переезжала с северного берега Темзы на южный, где находились более бедные кварталы.

В этих кварталах жили многие из рабочих, строивших мост. Принц и принцесса должны были проехать по празднично украшенным улицам, чтобы тем самым выразить свою благодарность строителям.

Когда через полчаса карета принца и принцессы Уэльских поехала обратно, горны затрубили снова. Чесс смотрела на сверкающие инструменты с восхищением. Как этим молодым людям удается добиться такой слаженности, такой невероятной стройности звучания? Казалось, что это одна рука с одним горном отражается в сотне зеркал.

Затем карета остановилась, и принц с принцессой вошли в шатер. Чесс, как и все остальные дамы, встала, сделала реверанс и снова села. С ее места были хорошо видны принц и его свита. Среди придворных и высокопоставленных чиновников находился лорд Рэндал Стэндиш. Он опекал самую младшую из дочерей принца.

Чесс не услышала ни одной из многочисленных речей, не исключая и той, которую произнес сам Е.К.В. Она смотрела, а не слушала, накапливая в памяти лица и улыбки. Гасси непременно захочет узнать, как выглядели принцессы. А ее собственному сердцу необходимо запомнить каждое из выражений, сменяющихся на лице Рэндала. Но когда после речей звучали аплодисменты, она аплодировала тоже. Затем на всех катерах, заполонивших реку, разом загудели паровые гудки, и Чесс увидела, как центральный пролет моста раздвигается, и две его половинки поднимаются вверх. Рядом выстрелила пушка, все вокруг снова зааплодировали, и церемония завершилась.

«Вот и конец моей жизни в Лондоне», — подумала Чесс и стала смотреть, как принц Уэльский и его свита садятся в кареты, подъезжают к пристани, поднимаются по трапу на разукрашенный флагами пароход и уплывают вверх по Темзе.

Она смотрела, как они плывут все дальше и дальше, прочь из ее жизни. Рэндал ни разу не встретился с нею взглядом.

Нэйтен протолкался сквозь толпу и подошел к ней. Ему хотелось показать ей механизмы. Ей будет разрешено нажать на рычаг, опускающий подъемные крылья моста, сказал он.

Чесс чувствовала себя отделенной от всего и от всех и особенно — от самой себя. Она казалась себе зрительницей, наблюдающей со стороны за всем происходящим. За Нэйтеном, одетым в визитку и цилиндр, который непринужденно и уважительно беседовал с инженерами-механиками. За самой собой, улыбающейся, разговаривающей, восхищенно проводящей рукой в перчатке по огромным двигателям, выкрашенным зеленой и красной краской. Она отстраненно смотрела на себя и восхищалась тем, как гладко у нее все выходит: вот она следит за упаковкой вещей, вот пишет записки, сообщающие о том, что она вынуждена с сожалением отказаться от уже принятых приглашений на приемы, вот аккуратно выводит «Р.Р.С.» на десятках визитных карточек, своих и Нэйтена.

138